Исход специалистов IT-индустрии – один из мощных и важных трендов последних месяцев. Хотя представители российской власти утверждают, что большинство уехавших вернулись, проверить это пока не представляется возможным. Что же делать в целом России и в частности Югре, чтобы сохранить, а то и привлечь тех, кого профессор Наталья Зубаревич называет «новой нефтью»? Это обсудили в проекте «О чем говорят» его ведущие Дмитрий Щеглов и Тарас Самборский.
Д.Щ.:Меня зовут Дмитрий Щеглов. Это «О чем говорят». Это второй выпуск на этой неделе. Начинаем. В первом эпизоде мы поговорили про то, как у нас импортозамещается крупный общепит, в частности Макдональдс, который у нас в России превратился во «Вкусно и точка». Так что, можете пойти, посмотреть, что это такое и что нужно делать на самом деле для того, чтобы в стране сфера общественного питания была более-менее цивилизованной. Сейчас поговорим про одну из центральных тем этого года, как мне кажется. Потому что слово «релокация», ее уже некоторые называют, как минимум, одним из слов года.
И не так давно полпред президента в УрФО Владимир Якушев сказал, что на первом этапе: последняя неделя февраля – первая неделя марта из всего Урала уехало примерно 8-10%% работников IT сферы. Но в течение месяца-двух, в течение апреля-мая из них почти все вернулись. В итоге общие потери отрасли IT сектора в рабочей силе в УрФО составили 1%. Опять же, вопрос, как считали и как все это было, потому что, например, не так давно прозвучала информация, что у нас из страны уехало несколько млн человек, но из них, вроде как, 80% вернулись, и это, вроде как, данные по соцсетям собранные, поэтому власти сказал, что 80% всех IT-шников, которые уехали, вернулись, это спорные, опять же, данные. Скорее всего, их реальность узнаем чуть позже. Но сам факт.
Давайте обсудим такую вещь: каким образом Югра, Урал, Тюмень, но нас, конечно же, Югра интересует в первую очередь, может удерживать и не просто удерживать, а в конкурентной борьбе с другими регионами притягивать к себе специалистов IT сферы. Потому что, опять же, та же Наталья Зубаревич говорит о том, что IT-шники – это новая нефть, это белая кость современного мира, это те, кто создает огромный добавочный продукт просто своим интеллектом и собирать таких людей, конечно же, очень важно. Как нам собирать их в нынешних не простых условиях?
Т.С.: Очень трудно собирать. Я не вижу оптимистичного сценария здесь. Мне не понятно, как Владимир Якушев посчитал количество вернувшихся.
Д.Щ.: Да, это вопрос.
Т.С.:Их, что, на границе анкетируют и задают вопросы о профессии или о месте работы. Тем более, что IT-шник может уж точно зашифроваться так, что никто не определит, из какой точки мира он ведет свою работу и где он сейчас находится физически. На самом деле, последние данные только за апрель, у «Форбс»: минимально уехало в один конец 10% российских IT-шников, а реалистичная цифра в 2 раза больше. То есть 20% - это апрель месяц. Поэтому мы не знаем, сколько уезжало в мае, в июне. Речь в любом случае о большом количестве высококвалифицированных людей. Но здесь тоже интересно, что считается IT-шником? Какой-нибудь 60-летний дедушка, который сидит где-нибудь в НИИ, в цокольном этаже в Калуге, в каком-нибудь НИИ асфальтирования дорог, и он там отвечает за компьютерную технику. Вот он входит в число IT-шников в нашей стране или нет?
Д.Щ.: По идее, насколько я понимаю, считается, что IT-шники, у нас там есть реестр компаний, которые представлены, как IT компании, но там свой прикол. Например, у нас же есть популярная тема, что IT-шникам дают льготные кредиты, льготные ипотеки, отсрочки от армии и всякое такое. Что касается, например, льготных ипотек для IT-шников, например, юрист или уборщица Яндекса, если они работают в Яндексе и там трудоустроены, они будут считаться IT-шниками, и они тоже получат этот льготный кредит, будучи совершенно не IT-шником по профессии. Есть свои нюансы. И это все так достаточно расплывчато.
Т.С.: Так вот, если рассматривать по критериям конкурентоспособности на рынке, то, конечно же, выясним, что собственно именно IT-шники уезжают из страны. А те, кто числятся IT-шниками, что позволяет нашим чиновникам создавать более благостную статистическую картину, они остаются. Конкурировать с предложениями той же Германии, даже Югра, богатейший регион страны, наверное, не в состоянии сегодня.
Д.Щ.: Только один Дойчебанк утащил 2 тысячи сотрудников из России к себе туда.
Т.С.: Да, но это Дойчебанк – это частная компания, а правительство Германии и правительства нескольких европейских стран, там по-моему еще и Канада, не помню, сейчас, наверное, навру: Америка, Канада, Германия – это точно абсолютно, они объявили программу по привлечению россиян, IT-шников, специалистов IT сферы с такими условиями, которые, повторю, даже Югре не снились. То есть это трудоустройство от 40 тысяч евро в год. 40 тысяч евро в год. Какой еще IT-шник в России...?
Д.Щ.: Это еще не много, на самом деле.
Т.С.: Да. Так это минимальный порог, на который ты уже можешь поехать, потому что не каждый IT-шник в состоянии гарантированно спрогнозировать свой доход от 40 тысяч евро в год. Речь же идет о том, как конкретный работник видит свои перспективы. Это не правительство Германии выдает ему такой оклад. Это на такой объем работы человек заявляется, он приезжает и ему создают дальнейшие условия социальные. Какая отсрочка от армии для IT-шника? Там нет армии, там нет службы в армии, там есть контракт. Это жилье, это визовое сопровождение, это возможность попадания в международную корпорацию по профилю своей работы, это возможность получения действительно льготного жилья.
Что такое льготное жилье в той же Германии? Вот тебе ключи от квартиры, пожалуйста, заселяйся и живи. Все. У тебя будет 3-5 лет на твою легализацию: хочешь, оставайся здесь, живи, получай, я не знаю, ВНЖ, гражданство, не хочешь – возвращайся на Родину. Это возможность попадания в университеты и так далее. Вот, как привлекают IT-шников.
Понятно, что европейские страны воспользовались нынешней ситуацией. Когда мы наблюдаем бегство людей из России, там, в первую очередь, больше IT-шников. Но что-то подобное должна делать РФ. Отсрочка от армии – это не вкусно. Все IT-шники, просто я вижу, как они все смеются на это предложение. Надо, как мы с тобой говорили, из той же Югры попытаться создать кластер новой экономики. Тут Зубаревич права: если IT индустрия – это новая нефть, то почему бы Югре из традиционной нефти не перейти в статус новой нефти и создать какой-то кластер с IT индустрией, а для этого нужны качественные университеты, кибернетические университеты, кибернетическая школа.
Есть ли это все в Югре? Если нет, когда это может быть создано и когда это все приобретет очертания чего-то реального? Я боюсь, что с нашей российской бюрократией этот процесс очень долгий, просто на годы. А проблема должна как-то решаться здесь и сейчас. Здесь должны быть предприняты радикальные, остроумные решения, просто какие-то молниеносные. Так, все, у нас по IT сфере принимается такая-то, такая-то программа, такие-то решения, мы освобождаем этих людей от этого, этого, этого, они ни в какую армию вообще не подлежат призыву, такая-то ситуация с жильем. Им еще надо дать работу. Такую работу, которая была бы интересной…
Работу может дать только старая нефть. У нас никакого другого работодателя сейчас в регионе нет. Старая нефть живет такими заскорузлыми представлениями о том, что такое IT индустрия, IT отделы. Возьмем «Сургутнефтегаз». У него есть «АСУ нефть», целое огромнейшее подразделение. Кто-то сможет переубедить Владимира Богданова в том, что это «АСУ нефть» должно стать каким-то новым центром притяжения региональной политики по созданию региона в IT кластер. Я не представляю даже, как этот диалог может быть построен. На каком понятийном аппарате эти две переговаривающиеся или договаривающиеся стороны могут сойтись и принять какое-то решение. Это может быть в виде какой-то очередной региональной программы, которая заключается вместе с «Сургутнефтегазом». Но это все формалисткие вещи, а IT-шники уезжают сейчас, и их действительно надо как-то останавливать, если государство эту проблему признает и хочет не допустить утечки этих мозгов. Наверное, какие-то IT-шники остались у государства, которые работают какими-то троллями, еще где-то, в каких-нибудь кибервойсках служат. Но если говорить о специалистах IT сферы, как о молодом перспективном поколении, которое в ближаюшую перспективу будет определять многие процессы развития страны, то тогда это должна быть на совсем другом уровне программа, и есть ли средства на ее реализация, я не понимаю, честно говоря.
Д.Щ.: Средства-то, деньги даже, может быть, у нас есть. Но, скажем так, я могу ошибаться, но мне видится, что сфера IT – это, как наука, она не терпит изоляции. Когда ученые не могут работать в изоляции. Ученые и наука в принципе глобальны, они хотят друг с другом сообщаться, они хотят работать с коллегами из других государств, они хотят, может быть, куда-то поехать в другое государство, там поработать, вернуться и так далее. IT-шники – это тоже глобальная сеть, это тоже огромные глобальные продукты, которые они используют. То есть, доступны ли некоторые программные продукты, которые у нас там сейчас имеются в мире, в России? Далеко не все. Надо как-то что-то делать свое. На сколько эта изоляция будет им приятна, интересна и на сколько будет удобно в ней работать, на сколько будет комфортно в ней работать, на сколько будут интересны задачи, которые должен будет конкретный человек решать внутри этой системы, я не знаю, не могу судить.
Т.С.: Очевидно, не комфортно. Очевидно, что IT сфера и изоляция – не совместимые вещи. Собственно, поэтому мы и наблюдаем отток этих специалистов. Вот и все. Весь вопрос в том, надолго ли изоляция, когда изоляция прекратится, и границы для науки будут открыты вновь. Им об этом надо говорить.
Д.Щ.: Да, в том числе, наверное, да. Что ж, мы будем завершать наши эпизоды «О чем говорят» на этой неделе. Подписывайтесь на наш Ютуб-канал, на Телеграмм-канал, читайте нас непосредственно на сайте. И до новых встреч через неделю. Снова соберемся и поговорим о том, что было интересного и важного. До свидания!
Т.С.:Спасибо всем! Все пока, друзья!