Не так давно научный мир нашей страны внезапно попал в центр внимания – во время выборов в Российскую академию наук десятки кандидатов были обвинены в пропаганде лженауки, и еще десятки – в кражах диссертаций либо потворствованию оным. После в некоторых государственных СМИ начались «разоблачения разоблачителей» – атака на сообщество «Диссернет» и известных в стране популяризаторов науки.
Одним из них был биолог, автор книг «Сумма биотехнологий», «Защита от темных искусств» и «Апофения» Александр Панчин. С ним мы поговорили о попадании лженауки в РАН, отношении ученых к «Диссернету», и как ученому-популяризатору помогает жить знание сказки «Тараканище».
«Наука – это ваши налоги. Лучше, когда они идут на важные исследования, а не на псевдомедицину»
– Поговорим о выборах в РАН. Почему эта тема должна волновать, условно, жителей Сургута или любого другого города глубинки?
– Не знаю насколько это интересно для простых обывателей, это скорее важно для быта отечественной науки. Но если наши сограждане заинтересованы в том, чтобы в России была хорошая наука, то выборы в РАН – это важно. В конце концов, наука существует на деньги налогоплательщиков, и лучше, чтобы они шли на передовые исследования, а не какую-нибудь псевдомедицину и торсионные поля.
Вообще шум вокруг этого начался три года назад с избранием в РАН член-корреспондентом Олега Эпштейна, владельца компании «Материа Медика Холдинг», которая продает препараты без действующего вещества. По сути это сахар. И тогда, три года назад, по этому поводу уже был скандал, после Минобрнауки выдала этой компании антипремию как «Самый вредный лженаучный проект» (в рамках Премии «За верность науке»), но на присутствие Эпштейна в РАН это никак не повлияло – исключение из академиков не предусмотрено, если выбрали, то навсегда.
Сейчас организованы максимально прозрачные выборы, в ходе которых деятельность кандидатов проанализировали две комиссии – по борьбе с лженаукой и по противодействию фальсификации научных исследований. К сожалению, всех проверить не смогли, так как их очень много, но все же смогли обнаружить людей с нарушениями – у кого-то нашли плагиат в диссертациях или связь с защитой работ с некорректными заимствованиями, у кого-то – участие в псевдонаучных исследованиях. Например, телепатической передаче информации от умирающих крыс к зарождающимся крысам.
– Какой профит у людей, которые занимаются подобными вещами, в попадании в РАН? Что они там такого получают, чего не имеют без участия в академии?
– Если мы говорим именно про псевдоученых – то избрание в РАН это высокая форма признания. По той же причине они всегда размахивают разными документами, мол, «у нас есть патент, сертификат государства, лицензия, одобрение, публикация в научном журнале» – в общем, любой аргумент, который может произвести впечатление, ими коллекционируется. И вряд ли есть более сильное утверждение, чем «какая мы псевдонаука, если у нас директор – член РАН»? Это одна сторона. Возможно, у них есть еще и какая-то материальная заинтересованность в бытности академиком, но это ничто по сравнению с доходами от продажи сахарных шариков под видом лекарств.
– Но как складывается такая странная ситуация? Ведь вы не единственный, кто понимает суть той же гомеопатии. Как получается, что такие люди набирают голоса и проникают в академию?
– Все началось в тот момент, когда произошло слияние трех академий – РАН, академия сельскохозяйственных наук и академия медицинских наук. Из них именно РАН выделялась наиболее весомыми научными заслугами членов. И когда в нее влились две другие академии, выяснилось, что хороший врач, равно как и хороший агроном – не всегда хороший ученый. Так научный уровень РАН, как мне кажется, пострадал, и в нее попало большое количество сторонников ненаучных концепций. Тот же Эпштейн – не первый, некоторое количество людей со странными идеями, вроде создания лекарств из сахара, уже были в объединенной академии.
– И как в итоге прошли выборы?
– Если смотреть на часть с фальсификацией исследований, то все очень оптимистично. Большинство самых злостных нарушителей не прошли в академию, туда попали только несколько человек, к работам которых были не столь существенные претензии. Что касается нашего профиля – борьбе с лженаукой – то одного кандидата, у которого было прямо много сомнительных публикаций, мы просто не заметили – из-за того, что таких людей среди претендентов в РАН было очень много. Еще двое, которые имеют подобные публикации, но в малом количестве (и при этом много нормальных публикаций), тоже прошли в академию. Этому предшествовали переговоры с нашей Комиссией, которая признала, что нарушения не препятствуют избранию. Хотя я считаю, что академикам все равно стоило знать об этих нарушениях в момент голосования. .
– Исходя из этой ситуации – как вы оцениваете состояние российской науки в данный момент?
– В общих чертах мне кажется, что российская наука вполне себе живет, и хотя у нее есть определенного рода проблемы, есть недофинансированные отрасли. Есть проблема нехватки жилья у молодых ученых. Но имеющиеся проблемы не мешают существованию успешных групп, которые работают, делают качественные исследования, публикуются в международных журналах, о них узнают во всем мире. То есть тут дело не в РАН и его проблемах, а в наличии действующих качественных лабораторий – и они есть.
«Когда псевдоученым нечего возразить по науке, они начинают приплетать политику»
– Обратимся к истории с «Диссернетом», на который обрушились с критикой и разоблачениями федеральные СМИ. Что думаете по этому поводу? Какое отношение к этому сообществу у вас, среди ученых?
– У господина Запесоцкого (Александр Запесоцкий – ректор СПбГУП – прим. ред.), который сделал вброс на тему «Диссернета» в интервью «Московскому комсомольцу», недовольство понятно – его самого обвинили в соучастии в некоторых работах с некорректными заимствованиями. Поэтому с ним все ясно. А лично я среди своих коллег и знакомых не знаю ни одного человека, который бы относился к «Диссернету» негативно. Это сообщество решает важную задачу – борьбу с недобросовестными публикациями. В этом плане «Диссернет» – самый успешный проект в истории России.
У них впечатляющие результаты: огромное количество диссертаций и статей были отозваны, некоторые журналы исключены из индекса научного цитирования. Это привело почти к обнулению бизнеса, в котором люди платили деньги, за что им делали научную работу и проводили через специальные диссертационные советы, которые гарантировали защиту с любой ерундой. Теперь понятно, что топорно списать работу уже не получится, этот рынок сильно пострадал, и количество защищаемых диссертаций после бурной активности «Диссернета» резко упал (с 2012 по 2017 год – вдвое, с 24 тысяч до 12 тысяч – прим. ред.) – эта разница во многом и составляет списанные работы.
– Перед выборами в РАН в жернова информационной атаки попали и популяризаторы науки – вы, Ася Казанцева, Максим Казарновский. Помню, еще давно про вас писали, мол, «Панчина купили ГМОшники»...
– Меня купил Моссад, Госдеп, Кремль, фарм-мафия, рептилоиды с масонами, а также ЛГБТ. Так что я работаю на большое количество влиятельных людей и организаций.
– А в последний раз, когда про вас писали, что в преддверии выборов в РАН вы вместе с коллегами-популяризаторами выехали в организованный Госдепом тур, и что мол так американцы влияют на нашу академию. Это первый раз, когда вас вплели в политическую повестку?
– Нет. Когда вышел меморандум об антинаучности гомеопатии было замечательное выступление председателя национального совета по гомеопатии в России на площадке «Федерального агентства новостей» (по некоторым данным, входит в информационный холдинг Евгения Пригожина – прим. ред.). Он сказал, что, мол, борьбой с гомеопатией мы пытаемся свергнуть режим, Кремль, и вообще мы друзья Навального. Попытки различных псевдоученых приплести политику – это стандартный арсенал их аргументации. Когда нечего возразить по науке, остается очернить оппонента, чтобы его хоть кто-то принял за врага. Для этого можно говорить про, условно, национальность, политические убеждения (в том числе выдуманные), цвет волос, форму лица – все что угодно.
К сожалению, такие инструменты используются. К счастью, как мне кажется, это работает против тех, кто подобное делает. Может, это просто перестало работать – кроме случаев, когда про тебя говорят на федеральных каналах сутки напролет.
– И какие у вас ощущения от попадания в информационную повестку такого рода?
– Я обычно смеюсь. Больше всего я смеялся, когда вышел ролик на Youtube, который еще за деньги продвигали «ВКонтакте», что я за деньги борюсь с лженаукой, а деньги мне нужны, чтобы клеить девушек и ходить с ними на танцы. Это было настолько гениально и трэшово, что я сначала сам долго смеялся, потом выложил это у себя во всех соцсетях, и мои читатели тоже смеялись. Потом даже появилась конспирологическая теория, что я сам про себя снял этот ролик, чтобы дискредитировать своих оппонентов.
А вообще я привык к тому, что моя деятельность вызывает у некоторых людей агрессию. Потому что я критикую гомеопатию, в которую многие верят, выступаю в защиту генной инженерии, хотя многие думают, что это страшная отрава и она всех убьет, потому что не ознакомились с научной стороной вопроса, могу поставить в один ряд религиозные идеи и астрологию, что вызывает недовольство и у верующих, и у астрологов.
– Но вы ведь понимаете, что подобное изложение позиции может привести к реальной агрессии. И появляются люди, которые обливают экскрементами, зеленкой, а то и вовсе избивают за высказанные вслух убеждения.
– Знаете, я в детстве очень любил мультик «Тараканище» по сказке Чуковского. Из него я извлек мораль: самое страшное – это когда люди сами себя цензурируют, потому что боятся, как бы чего не вышло. Это наделяет некоторой властью условных мракобесов, сторонников псевдонауки и так далее. Бояться – не вариант. Кто-то должен высказываться, и я буду это делать, так как не могу иначе. Вряд ли кто-то заставит меня замолчать.
Что касается угроз – что-то подобное было, но скорее в виде каких-то намеков, вы знаете, когда люди в интернете пишут что-то неприятное, но ты не веришь, что он пойдет и сделает тебе что-то плохое, а это скорее просто понты.
– А ваша открытая позиция не влияет на научную и научно-популярную работу? Противники не мешают?
– Я сталкивался только с очень маленькими подлянками, которые вызывали максимум некоторое раздражение и отнимали время, чтобы разобраться в ситуации. А каких-то срывов мероприятий или чего-то подобного не было. У меня замечательный институт (институт проблем передачи информации РАН – прим. ред.), в котором поддерживают мою научно-популярную деятельность, там я никогда не получал каких-то претензий в свой адрес.
– Закончим вашей поездкой в США, из-за которой про вас писали разные издания. Что показалось самым интересным – так, чтобы вы подумали: «Круто, вот бы это к нам в Россию»?
– Если брать культурную программу – то конечно бродвейские мюзиклы. А если научную – повидал несколько совершенно потрясающих музеев естественных наук, в которых замечательными были не только экспонаты, но и образовательный трек. В одном из городов в музее детей учили на практике выделять ДНК с помощью химических наборов, показывали им ГМО-рыбок и растения. То есть это самая современная наука, адаптированная под самых маленьких и поставленная на поток.
Или школа для одаренных детей, где учат программированию искусственного интеллекта и созданию роботов. У меня тоже была очень хорошая школа, но подобного там не было. Вообще очень здорово, когда людей с раннего детства завлекают в науку и дают все эти возможности.
Вообще в Америке было много интересного. Например, там есть много частных независимых организаций, которые нацелены на развитие образования. Подобное можно было бы позаимствовать.
– А там есть свои аналоги «Диссернета» или комиссии по борьбе с лженаукой?
– А вот этого, кстати, нет. Ни «Диссернета», ни комиссии по борьбе с лженаукой. Кстати, в одном из западных СМИ после публикации нашего меморандума о лженаучности гомеопатии написали о нашей Комиссии, мол, «прикиньте, в России такое есть, а у нас нет, нам тоже надо».
Вообще в США лженауки хватает – там и гомеопатия, хотя она маркируется, что эффективность средств не доказана, и экстрасенсы, и антипрививочники, и ВИЧ-диссиденты. Правда, есть большая международная организация по этике публикаций – Comittee on Publication Ethics, которая стала очень влиятельной в плане курирования научных журналов и тоже борется с лженаукой, только своими методами. А в целом и у нас есть чему поучиться у запада, и у них есть, что перенять у нас.
