Сейчас интонации поменялись. Говорят про «валить», скорее, со злостью. Напористо так, целеустремленно. Понимаешь — у товарищей накопилось. Да и у кого не накопится? Один знакомый бизнесмен уезжает из Сургута — пока что только в Санкт-Петербург. В бизнесе, говорит, смысла тут не вижу. Москвичи жмут, чиновники душат, заказчики кидают. Агрессивная среда. Понятно, что хочется «вынырнуть» в нормальную жизнь, благо средства позволяют.
У кого не позволяют — тоже «выныривают». Москвичи массово сдают квартиры и уезжают кто в Гоа, кто в Таиланд. На вырученные деньги вполне можно жить на берегу океана и ни о чем не думать. Дауншифтинг в чистом виде. Наши оседают по всему миру — в ЮАР и Парагвае, Аргентине и Чехии, США и Египте, Израиле и Англии. Продают недвижимость, закрывают бизнес, перевозят семьи. Статистика исхода неизвестна, но по ощущениям — волна эмиграции почище той, что была в Советском Союзе в семидесятых годах прошлого столетия.
14 апреля глава исполкома «Справедливой России» в Свердловской области Максим Головизнин приехал в Москву — на съезд партии. Пока ехал с друзьями по столице, почувствовал себя плохо, потерял сознание. Благо проезжали мимо института хирургии им. Вишневского — машина свернула туда. Впрочем, ни просьбы, ни крики о помощи результата не принесли — машину на территорию медучреждения не пустили, каталку не дали, ни один врач не отреагировал на умирающего. Вернее, отреагировали так — попросили немедленно убрать человека от ворот, дескать, мешает проезду транспорта.
Через 25 минут прибыла вызванная друзьями скорая и констатировала смерть Максима Головизнина. При этом формально все правила и нормы были соблюдены — закон запрещает подобным клиникам принимать «экстренных» пациентов, въезд на территорию института хирургии запрещен антитеррористическими нормами. Но кто и каким правовым актом отменил обычное человеческое сострадание, клятву Гиппократа, совесть и прочие неликвидные в наше время вещи?
Мне кажется, медленная смерть на пороге одного из лучших в стране медицинских учреждений — это и диагноз стране, и ответ на вопрос, почему надо «валить». Логика, в общем-то, очевидная, на уровне витальных инстинктов. Еще одна «народная» фраза, сказанная с характерным придыханием Ренатой Литвиновой, — «как страшно жить!», переходит из разряда того же ассиметричного ответа реальности в буквальное ее описание. Жить страшно.
За границей, конечно, медом не намазано, и по-прежнему нас не ждет там никто. По идее, если что-то не нравится в своем доме, то логичнее и правильнее было бы это «чтото» изменить. Но все больше наших соотечественников выбирают путь ухода. Если не получается уехать физически, уходят от действительности ментально, закрываясь в своей собственной реальности от агрессивной окружающей среды. И язык не поворачивается их в чем-то упрекнуть.
