Сделать это (обратиться за помощью) оказалось непросто. Копии судебных решений пришлось длительное время восстанавливать, свидетельство о разводе, много лет валявшееся невостребованной бумажкой, поискать. Немало хлопот доставило выяснить, где прописан и фактически проживает отец ребенка. Место работы выяснить, к сожалению, так и не удалось. В решении этого вопроса я как раз и рассчитывала на помощь федеральной службы, прямая обязанность которой – работать с ответчиками по исполнению служебных решений.
Работать – быть может. Но не искать. К такому выводу я пришла, лично столкнувшись с системой в качестве истца. Примерно месяц назад, после многочисленных, но не давших никакого результата звонков, я приехала в штаб-контору судебных приставов лично. Выяснить, кто именно из федеральных служащих занимается моим делом , получилось сразу, как и посмотреть на этого специалиста. А вот конструктивно пообщаться – нет. Для просителей-жалобщиков день оказался не приемным. В отличие от должников, которым, как выяснилось, двери открыты в любые рабочие часы. Делом вообще фактически никто не занимался, хотя заявление было принято еще в ноябре. Было сообщение, дошедшее до бывшей свекрови, у которой прописан должник. Она-то два раза и помогла чем смогла внучке. Самого же должника толком никто и не искал.
- Помню я этот адрес. Ходила один раз, мне никто не открыл, - услышала я от «своего» пристава.
- Там есть еще один адрес, по прописке. Насколько я знаю, сейчас он именно там проживает, - пискнула я.
- Не морочьте голову, это уже другой участок. – Прозвучало в ответ. – Почему я должна им заниматься?!
Кому будет передано дело, как и служебные контакты, в структуре мне пообещали сообщить в течение пары дней. Прошло больше месяца, но телефонного звонка я так и не дождалась. Дозвониться самой, как и в начале этой истории, также не получается.
Между тем, коммунальщики Сургута, прежде всего – управляющие компании, отмечают, что возврат долгов за ЖКУ в последнее время (после практически полной смены команды в городском отделе федерального ведомства. – Прим. авт. ) активизировался. Оказывается, взыскать задолженность с собственников жилья не так-то и сложно (чего, впрочем, бывшая команда толком не научилась делать): после ареста автомобилей-компьютеров-телевизоров люди, за редким для Сургута исключением, быстро находят свободные деньги и время, чтобы закрыть этот вопрос. К тому же искать таких ответчиков приставам долго не приходится: люди, как правило, сами проживают в квартирах, попавших под обременение судебного решения. Но даже если это жилье на момент визита представителей карательного органа сдается в наем, вопрос тоже решается быстро: в процесс «выбивания долгов» включается квартирант, которому очень не хочется, чтобы его имущество попало под арест. Тем более, если сам он честно выполняет свои обязательства перед квартирным хозяином.
Удручает, что это направление деятельности (выбивание долгов за ЖКУ) для сегодняшней команды приставов-исполнителей, похоже, единственно успешное. Потому что даже если истцом в суде выступало не частное лицо, а структура власти, исполнение решения может длиться годами. Взять, к примеру, снос ларьков, самовольно установленных на территории города. По словам одного из депутатов городской думы четвертого созыва (фамилию не называю, так как гражданин баллотируется в следующий парламент. – Прим. авт.), судебных решений по таким делам исполнено единицы.
- Вопрос о том, чтобы создать при администрации, думе, тосах специальную комиссию, которая бы контролировала снос таких киосков, поднимался много раз, - поделился парламентарий. – Потому что исполнение по таким делам фактически нулевое. Лично я это предложение не разделял и не разделяю: зачем создавать дублирующий федеральную структуру орган, тем более, не имеющий полномочий осуществлять эту деятельность. Вот только, к сожалению, толком спросить с управления судебных приставов, почему решения суда в течение нескольких лет могут оставаться неисполненными, у нас так и не получилось.
Показательно, что при некоторой заинтересованности структура может работать даже без соответствующего распоряжения суда. Например, одна из сургутских строительных компаний несколько раз выкупала арестованный приставами экскаватор, пока один из руководителей не посчитал: таких долгов у нас просто быть не может! Попросили бумажку из суда с точной суммой долга. И выяснили, что этого документа и в природе нет – пристав действовал на основании устного (!) заявления руководителя одной из лизинговых компаний-контрагента. Грустно, что этот пример – не единственный: недавнее закрытие на сутки гипермаркета «Богатырь» - тоже дело мутное. Впечатление же, что исполнители закона, наделенные самыми сильными полномочиями, работают не по букве этого закона, а исходя из каких-то личных соображений (степень трудозатрат, симпатия к фигурантам дела, не исключено – что и личная выгода), день ото дня только усиливается.
