В Сургуте вновь побывала грузинская певица Нино Катамадзе, которая с группой Insight представила новый альбом — Yellow. Перед концертом мы поговорили с дивой о том, как рождается музыка, что дает артистке участие в телевизионном шоу талантов, а также как ей удается восстанавливать силы и искать вдохновение в неожиданных источниках.
— Нино, давайте начнем разговор с ваших музыкантов: вы ведь никогда не забываете указывать название группы на афишах, пластинках… Как сложилось сотрудничество с Insight?
— Это прекрасный вопрос, спасибо большое! Почему-то журналисты не задают мне вопросы о группе, которую я ни разу не меняла. Мы на сцене с ними уже более 15 лет — а с Гочей (Гоча Качеишвили, гитарист и основатель группы Insight — прим.авт.) и Учей (Уча Гугунава, бас-гитарист группы Insight — прим.авт.) я вообще знакома 20 лет. И вот они втроем с Гиорги (Гиорги Челидзе, звукорежиссер группы — прим.авт.) играли с самого начала — году в 1995-м это началось. Играли инструментальную красивую музыку. Гиорги играл на акустической гитаре, Гоча — на электрогитаре, и на бас-гитаре был Уча. И они играли, менялась у них только ритм-секция, а потом появилась я. Да, до этого у них уже были хорошие интересные истории, хорошая музыка…
— Как же вы к ним присоединились?
— Гоча и Гиорги — художники, профессиональные художники, они просто фантастически рисуют! И у них тогда были сложные времена, не было света, какая-то разруха была… И была мастерская, где мы собирались и там вместе писали музыку, и именно там и написали те песни, которые до сих пор звучат на каждом концерте… И после этого — в 1999-м, наверное, году — мы начали вместе в клубах появляться, играть — и мне ребята предложили вместе играть постоянно. Помню, зарплата была у меня тогда — десять лари в день, и это была лучшая зарплата! (смеется)
Это было прекрасно: я получала деньги за то, что пела и получала от этого удовольствие.
Я любила быть вместе с ними, искать вместе с ними звуки, я и сейчас хорошо с ними себя чувствую, и, в общем, даже не могу представить какую-то другую группу вместо них, это просто невозможно!
— С чего начались ваши эксперименты в музыке?
— Мы за это время создали несколько проектов — с группой, со струнным составом; если позволяют условия, можем и хор взять, и духовую секцию — у нас на сцене может быть 65 человек.
Разные альбомы были — и электронику пробовали, и оркестровый альбом был — все разное, все нам интересно, но всегда основной костяк — это мы вчетвером. К нам в 2002 году присоединился Давид (Давид Абуладзе, барабанщик группы — прим.авт.) — и вот мы вместе до сих пор.
Самый главный импульс в нашей музыке — в том, что мы прожили ее вместе.
Четыре инструмента и голос женщины — это ведь непростая коллаборация, здесь всегда какая-то химия, какая-то вибрация, которая в себя вбирает все, что вокруг происходит. Гастрольная жизнь — нелегкий путь: есть ведь коллективы, которые вовсе не гастролируют. Это сложнейшая физическая, психологическая, моральная нагрузка, и все это так или иначе находит выход в музыке, стихах. В песнях. Мы смогли это пронести, и до сих пор стараемся создавать что-то новое: в 21-м веке, когда развиваются технологии, оставаться человеком и нести людям свои переживания, мысли через музыку подчас нелегко.
Фото из личного архива Нино Катамадзе
…Вопрос о музыкантах для меня очень важен. Спасибо вам!
— Я думаю, он дожен быть очевиден: когда вы приезжали к нам в прошлый раз, вы на какое-то время оставили группу на сцене, и она показала высочайший класс…
— Да, и сейчас мы создаем новые инструментальные вещи!
— Есть и на новой пластинке Yellow инструментальная тема…
— Да! А они зашли в студию — это был эксперимент — и сыграли без подготовки: просто взяли инструменты и начали играть.
— Есть впечатление, что в начале вашего пути был некий поиск стилистики — выходил джаз-роковый альбом, потом электронный, потом оркестровый… После чего вы словно нашли свою магистральную линию и ее придерживаетесь…
— Не совсем так.
Это всегда совпадение наших внутренних желаний.
«Черный» и «Белый» альбомы мы записывали одновременно, там и песни почти все совпадают. Нам интересно было их представить в разных вариантах.
«Голубой альбом» — это время, когда я была беременна, жила в Киеве и не могла летать… По России я путешествую поездом, кстати. …И вот я базировалась в Киеве и организовала запись с оркестром, и это звучание было для меня гармонично, мы записали эту программу: не хотелось останавливаться, ставить творчество на паузу. Я его люблю, это совершенно другой альбом. Ну а дальше я снова стала свободна от своего физического состояния (смеется), снова могла летать — и следующие три альбома мы уже записывали в Берлине.
Фото из личного архива Нино Катамадзе
— Как, кстати, родилась цветная концепция для альбомов? Ведь первые два диска выходили сначала под другими названиями.
— Это наши слушатели дали нам такую идею! Первый и второй альбомы мы записывали просто под названием «Нино Катамадзе и группа Insight», и когда слушатели нам рассказывали о своих впечатлениях, они по обложкам их называли — вот черный альбом и белый альбом. И у меня появилась такая идея, и ребята с удовольствием ее поддержали.
Тем более что в джазовой музыке есть такая практика — у Майлза Дэвиса есть альбомы, композиции, по цветам названные…
Мы даже не меняем концепцию оформления — оно на всех дисках одинаковое, только цвета разные!
— Как, кстати, выбираете цвет для очередного диска?
— Все вместе договариваемся — чувствуем, что идет изнутри, делимся друг с другом, определяем настроение и цвет.
Помнится, «Красный» был после 2008 года, когда прошла война, и вот эта тревога жила внутри и, конечно, хотелось этим волнением, этим состоянием поделиться, рассказать о нем. Потом появился «Зеленый», когда пришло время отвечать на какие-то поставленные ранее вопросы, а вот теперь и «Желтый» как цвет абсолютной чистоты, прозрачности…
— Желтый — очень неоднозначный цвет.
— Но для нас, естественно, это в первую очередь позитивный цвет. Негативные значения — это стереотипы, и если на них соглашаться, они принимают устойчивую форму.
А если ты готов делиться своим видением жизни, смело принимай решение — и твори так, как видишь и чувствуешь.
— Вас для простоты определения называют джазовой певицей: играете сложные мелодии, много импровизируете, трудно вас отнести к какому-то стилю, ну, значит — джаз. Но все-таки вы себя джазовой дивой чувствуете?
— Нет, я бы не сказала, что я джазовая певица. И вообще себя как-то охарактеризовать не могу, потому что это всё очень приблизительные определения. Ну да, мы свободны в форме — в этом что-то от джаза есть, да. Мы не ограничиваем себя, даже на записи — и на пластинках это можно понять — обычно заканчиваем играть тогда, когда вот понимаем: пора… А не отсчитываем 2-4-8 тактов до окончания.
— А если говорить о других артистах — кого бы вы порекомендовали послушать тому, кто проникся всеми шестью вашими альбомами?
— Кого бы я с удовольствием порекомендовала послушать… Не знаю, так нельзя.
Я вот перед сном люблю послушать Билла Эванса, фантастический альбом: в каком бы я ни была состоянии, я его слушаю, он меня восхищает. Вот он: You Must Believe In Spring. Еще трио Кита Джаретта…
Тут все по настроению:
не нужно искать что-то похожее, ведь все через музыку передается, и надо искать и находить иногда совсем уж в неожиданных местах.
Вот вчера я не думала, что стану слушать, например, какую-нибудь турецкую певицу, которая мне сегодня очень понравилась! Всегда надо что-то находить, что придется по душе: в мире есть много людей, которые ведут те же линии в музыке, что и ты, они попадают в твое настроение, и ты понимаешь: прекрасно, нас много! Это очень важно: как будто вокруг тебя кольцо собирается, энергия кружится, и ты становишься ближе к людям.
— Кстати, если говорить о неожиданных местах, в которых можно обнаружить поводы для вдохновения, то вспомню место, в котором вас уж точно не ожидал увидеть, — в жюри телешоу талантов «X-фактор». Что вам оно дало, какой опыт?
— Это шоу мне дало знаете, что… Я очень близка с людьми, особенно с теми, кто живет обычной жизнью, в селах, деревнях. Они ведь живут другой жизнью, у них чистая душа. И вот тут я почувствовала совершенно иную глубину людей, прочувствовала, чем они живут, как мыслят, о чем мечтают, чему радуются. И это дает понимание — как своей музыкой становиться еще ближе к ним, чтобы твои переживания в песнях нашли отклик в их душах. Ведь ради этого ты много работаешь, отказываешься от всего.
Я не очень хорошо знала этот проект, но захотела поддержать украинский народ и приняла предложение участвовать в нем.
Думаю, это все-таки не музыкальный, а в первую очередь социальный проект.
Это и творчество, и общение — и все это сложно и морально, и физически. Так, после съемок вместо отдыха у меня были концерты — и, конечно, было сложно.
Фото: Юрий Стефаняк
— Каким образом вы восстанавливаете свои силы?
— Вы знаете, мне бы просто обнять своего сына, свою семью, — и я восстановилась бы за мгновение! Я сейчас после концерта улетаю в Кахетию — и вот теперь думаю, как бы мне сына привезти в аэропорт, чтобы на момент увидеться с ним, обнять его. Не могу дышать, как хочу его увидеть…
— Если говорить о том, что будет… Наверняка есть какие-то задумки?
— Тут все спонтанно. Вы знаете, как бывает… У нас нет такого: посмотрите-ка, вот какой текст, а давайте напишем песню! Нет. Что-то на саундчеке набирается, что-то в поезде, тут, там — и все фиксируется. И потом мы все это смотрим, слушаем, обсуждаем: а вот это что за фраза была, а вот это… И когда накапливается то, о чем стоит говорить публике, которая тебя ждет и хочет, чтобы ты была самой лучшей (потому что она ведь выбрала тебя!) — вот тогда мы приходим в студию и пишем.
Мы, кстати, никогда не делаем студийные доработки, это всегда live.
— На концерте звук похож на студийный, да.
— Да, мы не хотим обманывать слушателя ни в чем. Конечно, что-то на концерте может звучать уже более уверенно — после того, как проходит какое-то время. Но энергия всегда та самая. Наша!
